Россия 2020 – Сценарии развития страны. Проект Московского Центра Карнеги

Заведомо сильно упрощая сегодняшнюю картину, ее можно описать как межеумочное состояние между двумя моделями: номенклатурой и элитой. Наша система близка к номенклатурной, от которой она много чего унаследовала, но без внешнего механизма контроля и селекции – восстановления «кнута», репрессий она неизбежно  трансформируется в сторону элиты.

Само понятие «элиты» применительно к современной России принимается далеко не всеми [1]. Не вдаваясь в обсуждение вопроса о том, насколько российские элиты укоренены и хороши, насколько являются «сливками общества», на какую роль претендуют они и насколько принимает их роль общество и т. д., будем исходить из функционального определения понятия «элита». В соответствии с ним принадлежность к элите устанавливается по факту обладания индивидуумами реальной властью и влиянием, без жесткой привязки к их интеллекту и морально-этическим качествам. В подавляющем большинстве случаев при таком подходе принадлежность к Э определяется позицией в административной системе. Нынешнюю российскую элиту поэтому можно называть «начальниками» [2].

«Начальники» во многом представляют собой наиболее молодое, последнее поколение старых советских элит – «восьмидесятников», унаследовавших «дедам», которые пришли во власть «без очереди», отодвинув поколение «отцов». Они пришли на сломе системы, а не в ее продолжении, оказались одновременно могильщиками и наследниками. Их внутренняя организация имеет горизонтальный – корпоративно-клановый характер и лишена корней, уходящих в глубину и культурного слоя.

Дважды за последнее столетие «из грязи в князи» и наоборот – слишком много для страны. Происходит утрата не только механизмов наследования, но и ответственности. Возникает «эффект повторной вырубки», когда на месте сведенного хорошего леса вырастает мелколесье, а то и сорный кустарник. От прежней, дореволюционной элиты ничего не осталось ни в стране [3] (по понятным причинам), ни в эмиграции, где в третьем-четвертом поколениях уже произошел полный отрыв от российских корней (в отличие, скажем, от Прибалтики, где второе поколение подтянулось домой и заметно). Одно время, с перестройкой, когда в публичном и медиа-пространстве появились многочисленные потомки «бывших», новые «дворянские собрания» и др., казалось, что корпус элиты обретет какое-то разнообразие и восстановит некоторые корни, пусть на символическом уровне. Этого не произошло. Почему? Отрицательный отбор? Слишком большая преемственность постсоветской элиты по отношению к советской?

Вместо реального восстановления корней мы имеем постмодернистскую картинку довольно противоестественного альянса между старыми и «новыми». «Наследник» дома Романовых Георгий – советник у экс-подполковника КГБ В. Стржалковского, который ранее из рук его матери В.К. Марии Владимировны получил подтверждение (?) своего потомственного дворянства [4].

Разница между личной (начальники) и потомственной принадлежностью к элите чрезвычайно важна, поскольку определяет и наличие самостоятельного веса (помимо должностного), и меру ответственности. При этом качество элиты определяется пропорциями. Плохо, когда «выскочек» совсем нет, еще хуже, когда все – выскочки.

То, что мы имеем сейчас, – вариация на тему номенклатурной системы с ослабленными механизмами внутреннего контроля и воспроизводства, и так и не налаженными механизмами контроля внешнего. В 1990-е сначала произошло подавление старой системы и частичный ее демонтаж, а потом неономенклатуризация – частичное ее восстановление. Проблема в том, что целые блоки старой системы восстановлены не были, прежде всего, отбора и подготовки кадров, и воспроизводства. Пресловутые «кадровые резервы» – президентский и «Единой России» – это попытка решить проблему, но попытка, осуществляемая негодными способами, с помощью пресловутого ручного управления.

Без внешних встрясок/чисток номенклатурная система, не обладающая  встроенным механизмом воспроизводства и обновления, а также защиты от инбридинга, склонна к быстрому вырождению.

Номенклатурная система как она есть

Если бы при строительстве египетской пирамиды применили современный метод подъема этажей, то мы бы получили конструкцию очень напоминающую «номенклатурную пирамиду», которая, как известно, растет снизу вверх и обладает прочными горизонтальными и вертикальными связями. Конструкция эта очень устойчива, разрушить пирамиду, вынимая из нее отдельные блоки: сверху, сбоку, снизу, практически невозможно. Пирамида нарушится тогда, когда прекратится ее нормальное воспроизводство – рекрутирование новой номенклатурной элиты. Тогда основание пирамиды начнет сужаться. Исчезнуть же пирамида может лишь при коренном изменении принципов формирования властной элиты.

На этажах Н пирамиды движение осуществляется по горизонтально движущимся дорожкам. Есть и эскалаторы, но только наверх, вниз – нет. С этажа можно выйти наружу – в бизнес, например. Впрочем, не в любой, а в тесно связанный с государственными структурами – как официально, так и нет. Вышедший по правилам сохраняет возможность входа на тот же или даже более высокий этаж. Постороннему, новичку, проникнуть в номенклатуру сбоку, а не снизу намного сложнее в силу ее высокой корпоративности. Подобно клеточной мембране внешняя оболочка номенклатурной пирамиды гораздо более открыта на выход, чем на вход и легко пропуская своих, задерживает чужих.

Пост-советская пирамида отличается от советской, главным образом тем, что, во-первых, к ней пристроили бизнес-крыло, а, во-вторых, что начальственные должности переименовали: раньше это были все больше секретари, а теперь гендиректоры, главы, президенты. Пристройка не только преобразила один из фасадов угрюмого сталинского архитектурного монстра, но и дала возможность маневра, которой раньше не было. Скажем, идет ремонт или перепланировка кабинета в старом здании, его владелец спокойно пережидает это время в модерновом офисе, а потом возвращается обратно, оставляя за себя в бизнесе кого-нибудь из родных и близких.

Кто населяет эту пирамиду или, вернее, кто ее образует? Чиновники всех мастей, назначенные ими бизнесмены, пуповиной привязанные к госаппарату и контролируемым им ресурсам. Нормально функционирующая Н система нуждается в постоянной ротации кадров. Именно это укрепляет ее и по горизонтали, и по вертикали, позволяет сохранять жесткость конструкции и единство.

Н – это «государство в государстве» со своими законами (от правил дорожного движения до уголовного кодекса) и нормами поведения; своими сетями магазинов и ателье, автобаз и санаториев… Что касается своей инфраструктуры, то с переходом к капиталистическому варианту Н системы нужда в ней уменьшается, а для верхних этажей и вовсе отмирает. Взамен доморощенной Н получает доступ к инфраструктуре для мировой элиты, куда пропуском служат деньги. Что и говорить, это и приятнее – выбирай на любой вкус, и рядом не с соседом по кабинету, а со звездой Голливуда, и удобнее, практичнее – нет спецраспределителя с толкотней, нет пресловутых «дворянских гнезд», мозолящих глаза обывателям.

Четкое следование правилам игры, предполагающим, прежде всего, лояльность (системе и начальнику лично), дает гарантии непонижения статуса, непотопляемости, своего рода job security, tenure. Гарантия трудоустройства с непонижением статуса – вовсе не благотворительность, как может показаться, а эффективная с точки зрения функционирования системы стратегия. Для системы важнее стаж пребывания в ней, проверенность и надежность отдельных звеньев как проводников принимаемых наверху решений, а отнюдь не автономная индивидуальная их эффективность. Укрепление связей между отдельными элементами, превращение их в сети и для этого постоянные перемещения по горизонтали – тоже важная часть стратегии системы, обеспечивающая единство Н системы в масштабах всей страны.

«Проштрафившийся» по крупному чиновник может быть задвинут на самый край или даже вовсе смахнут с аппаратной доски в некие Н резерв или Н отставку. При этом, однако, как правило, он не покидает совсем уж «клуба избранных», находясь под той или иной защитой системы. Здесь действует уже скорее круговая порука наподобие той, что не позволяла в свое время властям добиться исключения А. Сахарова из Академии Наук, только более мощная и эшелонированная. Это не значит, что нет «кнута» – система наказывает и больно наказывает, но обычно не сдает, не отторгает от себя, не выпускает наружу. Не случайно для начальства даже колония есть своя…

Номенклатура при Путине

Н система, как любая другая кадровая система работает в условиях стабильности, поэтому она была с одной стороны нарушена, а с другой, не так заметна в первые «революционные» годы новой России. К середине 90-х она в основном восстановилась, а с политической стабилизацией после прихода к власти В. Путина еще более окрепла и проявилась.

Причиной усиления номенклатуры при Путине стала не только общая стабилизация, но и восстановление/достраивание поврежденных элементов конструкции. Скажем, полпреды в федеральных округах частично компенсировали ущерб, нанесенный Н системе введением прямой выборности губернаторов. Избранные губернаторы, выломавшись из системы сами, влияли и на другие элементы Н системы. Поэтому их и не стало, как теперь исчезают прямо избираемые мэры. С восстановлением властных вертикалей политическая система прошла точку бифуркации, и развитие пошло по номенклатурному сценарию.

Ничего принципиально нового для Н системы, а не для отдельных ее представителей, не происходит и с массовыми заменами старых кадров людьми «из органов». Такое бывало уже не раз [5]

. Н – это своего рода армия, где каждый отдельный человек – не личность, а функция, где важнее всего четкость и послушность, где живут не по конституции, а по уставу внутренней службы. В системе кадровых назначений последних лет эта составляющая более, чем очевидна. В полной мере просматривается она и в комплектации думского большинства, и еще более, в формировании руководящего звена партии власти – «Единой России».

Н система не боится влиятельных институтов, но не терпит независимости этих институтов. В этом смысле ослабление при Путине всех относительно независимых политических игроков кроме самого президента, будь то Госдума, Совет Федерации, олигархи, губернаторы, равно как и появление/усиление игроков, чья роль определяется не конституцией, а гарантом конституции: Совета безопасности на начальных порах, полномочных представителей президента в федеральных округах, Госсовета, Счетной палаты – все это свидетельствует об усилении позиций номенклатурной системы.

Н система не боится и собственников, она боится независимых от властей собственников, таких, которые не назначаются и не переназначаются ею. В новых условиях суд становится все более важным инструментом Н системы. Именно посредством суда осуществляется перераспределение собственности и власти. Поэтому никакая судебная реформа, осуществляемая режимом, не может привести к усилению независимости суда по определению. Горбачев чуть было не разрушил Н систему, Ельцин восстановил ее на верхних этажах, частично утратив контроль над нижними (в результате верхняя пирамида стояла на многочисленных нижних), а Путин восстановил пирамиду в целом.

Н система – это, прежде всего, контроль за всеми властными позициями. Вынесение серьезных кадровых решений вовне, за пределы аппарата, будь то реальное конкурсное замещение должностей или, скажем, формирование правительства парламентским большинством, полная, от всех уровней номенклатуры независимость суда – все это ее ослабляет и, в конечном счете, разрушает. Номенклатуре противопоказана демократия, но реальная, а не декоративная.

В нынешней неономенклатурной системе по сравнению с тем, что было в советское время, больше динамизма, перемешивания – отраслевого и территориального, меньше стадийности – закономерных фаз роста. Многие ее представители возникают ниоткуда – из чьих-то персональных сетей – и уходят в… бизнес.

Номенклатура vs элита

Номенклатурная система не появляется сама собой. Она должна быть выстроена и требует постоянных усилий для своего поддержания. Это нечто противоположное более естественной системе элиты. Н система как французский регулярный парк, нуждается все время в усилиях садовника. Чтобы номенклатура не перерастала в элиту, ее надо все время обрезать, заменять старые деревья новыми и т. д.

Революционная смена в конце 80-х – начале 90-х имела результатом резкое ослабление преемственности. Даже при сохранении персон ломались институты, а с ними и преемственность. Если сначала произошло взламывание кастового элитного пространства и «освежение крови» с приходом туда представителей вузовской и научно-технической интеллигенции, военных, журналистов, то потом ситуация стабилизировалась и система либо их инкорпорировала, заставив принять свои правила игры, либо исторгла. Инкорпорированных позднего советского призыва сейчас практически уже не осталось (на федеральном уровне только В. Зорькин, С. Степашин?).

Оборотная сторона путинской стабильности –– конец эпохи карьерных взлетов и системный выигрыш одной корпорации – ФСБ и силовиков в целом.

«Новая власть», как «новые деньги» [6] не дает автоматически ее обладателю чувства ответственности – даже узко корпоративной и, тем более, общесистемной. Для ее представителей характерна психология временщиков: отсутствие интереса к воспроизводству системы, к игре вдлинную. Социальная ткань такой элиты свежа и неглубока – в ней мало или совсем нет устойчивых межпоколенческих связей, она не выдержана временем. Из недолжностных  фигур в Э, сохраняющих влияние и без «портфеля», можно назвать, пожалуй, лишь А. Волошина, Е. Ясина…

Поведение элит описывается двойной системой координат. Есть внешние нормы и рамки – со стороны общества, и внутренние – со стороны корпорации. Есть закон внешний (для всех) и внутренний (понятия). Нарушители корпоративных правил превращаются в изгоев и подпадают под общий закон (Ю. Скуратов, М. Касьянов). Нынешний внутренний закон скроен, скорее, для удобства существующих Э, чем для их воспроизводства и самосохранения.

Сращивание власти и собственности делает неизбежными и необходимыми серые схемы и теневые отношения, способствует прямому и непрямому заимствованию Э принципов организации и норм теневого сообщества.

Новые, закладываемые механизмы, как, например, недавно введенное опубликование  деклараций о доходах, имеют политические предохранители и далеки от того, чтобы действовать в автоматическом режиме [7]. Это, скорее, внутрикорпоративное «брать по чину» и одновременно заявления об уходе с открытой датой.

Механизмы накопления элитой капитала и передачи его детям сугубо денежные. При переходе поколений происходит капитализация положения, конвертация власти в собственность (отсюда феномен детей-банкиров).

Казалось бы, произошедшая конвертация власти в собственность должна была обеспечить устойчивость и относительно независимое положение элит. Этого, однако, не происходит из-за неопределенности прав собственности и незаконности быстрого обогащения. Без реального верховенства закона и незыблемости частной собственности любые миллиарды – это то, что находится в пользовании и может быть отнято. Отсюда, кстати, и конвертация-2 через детей нынешних бонз, которые повально идут в бизнес, и особенно банковский бизнес.

Дети – это вообще прекрасный индикатор. Если дети прошлой, советской элиты стремились либо на Запад, либо к самовыражению (МИМО, журналистика, филфак), то дети нынешней «берут банки» и крупные бизнес-структуры [8], причем это не столько гарантии на будущее, сколько часть семейных цепочек, необходимый элемент капитализации административного ресурса родителей, легализации семейных доходов.

Именно бизнес-дети номенклатурных отцов и выступают как могильщики системы. Бизнес, даже государственный, позволяет человеку перестать быть исключительно функцией своего поста, ломая, тем самым, рамку номенклатурной системы. Ведь капитал, который нельзя забрать вместе с постом, – это независимая от поста власть и, стало быть, меньшая зависимость от системы.

В связке «отцы и дети» возникает проблема не только механизма, но и возраста, числа поколений. Второе поколение – самое проблемное. Меритократия, пусть и с издержками, у родителей, превращается в вариант «золотой молодежи» с болезненными комплексами у детей.

Вход и выход – два ключевых момента любой открытой системы. Если на одном конце – на входе, с рекрутированием и подготовкой молодежи плохо, то на втором конце, на выходе система более или менее работает. Это и в какой-то степени СФ, дипломатическая служба, и разного рода полугосударственные фонды для генералов…

В последнее время в систему активно встраиваются механизмы удаления: 65-летний рубеж для госчиновников, 55-60-летний для генералов, ограничения возраста для кадрового резерва.

Смена поколений уже идет, когда уходят «молодых», пришедшие с перестройкой. Происходит и приток свежей крови, но поскольку его во многом обеспечивает пропагандистский сегмент элиты (В. Сурков), эта активная малообразованная амбициозная группа напоминает штурмовиков или хунвэйбинов. Братья Борис и Василий Якеменко, Алексей Чадаев, Виталий Иванов, Сергей Марков…

Системных механизмов «делания карьеры» для представителей низов не существует. Кремлевские молодежные движения, претендовавшие на роль таких механизмов, эту функцию не выполняют. Лишь несколько «Наших» и «молодогвардейцев» сделали реальные карьеры: В. Якеменко, ставший правительственным чиновником, Руслан Гаттаров, ставший челябинским сенатором…При этом, однако, и «нашенско»-единоросские карьеры часто подкреплены «старыми» властью и ресурсом: взять, скажем, младшего Воробьева, или младшего Турчака…

И механизмы рекрутирования, и структура Э носят сетевой характер. Сети при этом могут быть горизонтальные и вертикальные. Происходят корпоративные экспансия и интрузия.

В последнее время, однако, резко усилилась семейственность. Семейственность – это свидетельство  разрыва связи и времен и корпораций, это архаизация системы. Кроме того, семейственность – это фактор разрушения Н системы, превращения ее в Э систему.

Братья Ковальчуки (плюс сын-племянник), братья Фурсенки, братья Якеменко, отец и сын Дубики, отец и сын Турчаки, Воробьевы; тесть и зять Зубков-Сердюков, тесть и зять В. Иванов-О. Сафонов, супруги В. Христенко-Т. Голикова, …

Существует эффект неравномерности развития разных сегментов Э, страт. Для бизнес-элит характерна максимальная открытость, динамичность, ориентированность на западные стандарты; для силовых, наоборот, – максимальная закрытость; управленческие оказываются где-то между ними. Что касается политических элит, то в последние годы они утратили самостоятельность, превратились в форму существования бизнес-административных элит. Имеет место и естественный отбор, в случае бизнес-элит больше открытой конкурентности, четче критерии эффективности, выше качество…

Наряду с социальными лифтами, действующими внутри страты, есть и «дорожки»: бизнес, управление, политика (выклинивание). Новое здесь заключается не столько в самих переходах, сколько в их частоте и возвратности.

Процессы трансформации региональных элит имеют большую специфику, связанную с утратой регионами свойств закрытых систем, превращением их в открытые. Одновременно значительно выросла мобильность элит.

Для региональных элит характерны разрушение автаркичности и активное перемешивание. В последнее время активно идет присадка «московской крови» – в регионах появляются целые команды москвичей, работающие по «вахтовому» методу. Особенно это характерно для политического блока администраций. Пожалуй, в результате региональные элиты выигрывают. Там, где присадка плоха, они консолидируются против «варягов», где хороша – легируются.

Наряду с появлением нового, исчезает что-то старое. Так, практически исчез механизм регионального «пэрства», бывший в советское время. Об отставленных региональных начальниках Москва за редкими исключениями заботы не проявляет – разве что кого-то направляют в СФ, но это обычно часть «пакета по уходу». Здесь, отчасти, расчет на механизм кормления.

Что дальше?

В рассматриваемом временном горизонте противоречия между чертами «элиты» и чертами «номенклатуры» в системе усиливаются, и их мирное сосуществование далее становится невозможным. Пропорции неизбежно будут меняться в ту или иную сторону. В подвижках последнего времени номенклатурные, пожалуй, преобладают. Это и демонтаж выборов: сначала губернаторских, а теперь и мэрских; это и восстановление механизмов горизонтальной ротации; это и абсолютно номенклатурная система кадрового резерва.   На стороне элитизации, пожалуй, лишь семейственность и наследование в форме капитализации положения начальника, передачи капитала его родственникам, вывода их из-под контроля системы. Впрочем, это единственное стоит многого, и если система не изменится, разрушит ее изнутри.

Итоговая динамика определяется рядом ключевых факторов и процессов: 1) возможностями разрешения ряда нарастающих противоречий и конфликтов, прежде всего поколенческого, а также между тремя главными фракциями элиты: силовой, гражданской управленческой и бизнес-элиты; 2) способностью системных механизмов, включая блок воспроизводства элиты, к самоусовершенствованию в целях выживания; 3) естественно идущей десоветизацией…

1. Поколенческого конфликта между пришедшими всерьез и, главное, надолго, отцами и их выросшими детьми; здесь возможны три основных варианта: «потерянное поколение»; и полная или частичная замена детьми отцов – врастание;

2. Системе предстоит выстроить механизм воспроизводства, включая подбор, обучение, выбраковку. В отсутствии нормальных выборов, как внешнего и публичного механизма конкуренции здесь пока наиболее узкое место. То, что пока появилось и пробуется: кадровый резерв и работа с ним, квази-праймериз ЕР, «Наши» далеко от эффективности и даже простой работоспособности.  Между тем, постепенная деградация советской образовательной инфраструктуры в какой-то момент приведет к полному ее обвалу.

Итак, существующей Э предстоит дальнейшее вырождение. Неизбежны ее замена, существенное обновление. Добровольное лучше, поскольку тогда обеспечиваются элементы преемственности и обучения.

3. Через 10 лет произойдет и естественное обновление элиты. В 2020 г., через 30 лет после развала СССР, практически не останется людей сформированных и вошедших в состав элиты в советское время. При этом, однако, в силу отсутствия слома действующего с советского времени механизма, наблюдается воспроизводство.

Что, если инерция? Это не сохранение нынешних параметров системы, а стремительное их ухудшение. Это падение качества в силу отсутствия механизмов конкуренции, приводящего к негативному отбору, во-первых; и деградации, во-вторых. Это прогрессирующее вымывание наиболее активной и самостоятельной части граждан за границу, как когда-то из деревни в город. Это расширение корпоративно-сетевых механизмов рекрутирования (как, скажем, экспансия «питерцев» и «чекистов») за счет всех остальных. Это архаизация с клановостью и семейственностью, с приоритетом лояльности над эффективностью.

Из позитивных трендов можно отметить лишь перемешивание: корпоративное – между гражданской управленческой элитой и бизнес-элитой; и территориальное – между регионами страны.

Все это в целом ведет к существенному снижению качества элиты и уменьшения ее эффективности.

Ослабевают также и контрэлиты. С ними, пожалуй, хуже всего: механизмов внешней конкуренции с правящими элитами нет в силу моноцентричности/монопирамидальности власти. Нет и «качелей», обеспечивающих их регулярное чередование у власти. Они маргинализуются. В условиях отсутствия притока извне происходит суженное воспроизводство.

Отсутствие/слабость конкуренции внутри действующих элит и деградация/ маргинализация контрэлит – главные проблемы.

Нынешним элитам угрожают не их противники, но деградация – в их поколении и поколении их детей, и утрата власти вследствие неэффективности. Деградация… Есть и зеркальное отражение проблем: если существующая Э недостаточно достойна и конкурентна, значит она занимает места и не дает двигаться более достойным и конкурентным. Эффект двоякий: недостаточная реализованность потенциала общества в целом, и уход; накопление внутренних напряжений.

Накопление всех этих проблем и внутренних противоречий при инерционном сценарии приводит к обвалу.

Как повлиять?

Кадровый блок политической системы в его нынешнем виде вряд ли способен прожить еще 10 лет. Тем более, что и нынешний вид то он не способен сохранить. Гибрид номенклатуры и элиты, лежащий в его основе, нежизнеспособен. Его, так или иначе, ждет слом.

Возможны два основных варианта: либо (1) демонтаж сохраняющихся частей  номенклатурной системы;  либо, наоборот (2) доведение ее до способности к самовоспроизводству, подчинение интересам системы в целом. Все упирается в блок контроля: либо внешний, государственнический – для укрепления Н-системы; либо внутриэлитный – для укрепления Э-системы.

Работающая номенклатурная система – как паровая машина – неэффективна, но вполне фукнциональна. Если пытаться Н-систему сохранить, то придется оснастить ее механизмами внешних чисток, без которых она обречена на быструю деградацию. К этому ни элита, ни лидеры не готовы: нет ни политической воли, ни необходимых ресурсов.

Предпринимаемые паллиативные меры как, скажем, введение  элементов искусственной конкуренции, будь то квалификационные требования для перехода на определенный уровень или факультативные праймериз, кардинально решить проблему не могут. Они могут задержать деградацию. Без разрушения номенклатурной системы переход к системе публичной конкуренции не получится. В этом случае механизм встряски и поддержания постоянной формы – выборы и разделение властей.

Мало прекращения присадки силовой элиты в управленческую, необходима присадка туда бизнес-элиты, как наиболее динамичной и продвинутой.

Необходимо усиливать элемент корпоративности и территориальности в связке с публичностью: офицерские собрания, коллегии судей, АЮР, ассоциации госслужащих… Корпоративная ответственность с институтами ее поддерживающими: судами чести, репутацией, корпоративными званиями, знаками отличия… Все это ведет и к регенерации социальной ткани, сейчас крайне жидкой.

Разорвать зависимость от вышестоящего начальника, введя систему квалификационных экзаменов и связанного с ними продвижения по службе. Должны быть четче отработаны нормы сроков нахождения в должности и ротации. Необходимо восстанавливать/вводить элементы выборности.

Особое внимание должно быть уделено образованию и воспитанию. Создание и поддержание традиций, в т. ч. и семейных.

Образно говоря, надо ввести высокий налог на наследование, сделав последнее официальным, выведя его из тени.

Наконец, элита – это и продукт работы системы, и важный фактор, определяющий эту работу. Если за руль «Жигулей» посадить кого угодно – хоть Шумахера, вряд ли можно ожидать побед в гонках. Изменения в элите должны происходить одновременно с изменениями в политической механике. При этом должна быть обеспечена способность той и другой систем к саморазвитию.

---

[1] Вполне имеет право на жизнь точка зрения, согласно которой российское общество – общество без элиты, с дважды усекновенной элитой.

[2] В свое время использование этого термина предлагал П. Кропоткин для обозначения властной элиты вообще. Здесь же акцент делается на том, что принадлежность персоны к элите определяется внешними по отношению к ней факторами: должностью, которую можно дать, а можно забрать.

[3]Кроме Михалковых никого, пожалуй, нет, чьи корни тянулись бы через все советское время в царское.  Оболенские-Симоновы?

[4] В сентябре 2005 г. глава Императорского Дома Великая Княгиня Мария Владимировна удовлетворила просьбу В. Стржалковского о подтверждении его потомственного дворянства, а также потомственного дворянства его сестры  и сына Евгения (одновременно Мария Владимировна даровала дворянство еще нескольким выходцам из КГБ/ФСБ, в частности, директору ФСБ Николаю Патрушеву, бывшему директору ФСБ Сергею Степашину, а также подтвердила дворянство вдовы и дочерей Анатолия Собчака).

[5] Например, в связи с приходом в 1969 г. председателя КГБ Азербайджана Г. Алиева на пост первого секретаря, за три года на руководящие номенклатурные должности в республике были назначены две тысячи (!) сотрудников КГБ. От изменения имен отдельных элементов системы сама она нисколько не изменилась и даже коррупция, с которой таким образом пытались бороться, очень скоро превысила прежний уровень (И. Земцов, 1976).

[6] Нувориш – нувоповуар?

[7] Наглядное подтверждение тому – документированные американским Минюстом случаи с коррупцией при закупках автомобилей Мерседес ФСО, МВД и др. ведомствами, когда Генпрокуратура и СКП сначала просто «не замечали» разгоревшегося скандала, а потом, спустили все на тормозах.

[8] Сын В. Матвиенко Сергей Матвиенко был вице-президентом Внешторгбанка, вице-президентом и совладельцем банка «Санкт-Петербург» (до июля 2010), сын Н. Патрушева Дмитрий Патрушев («Россельхозбанк»), сын Ю. Ковальчука Борис Ковальчук – предправления «ИНТЕР РАО ЕЭС»,  сын Мурова Андрей Муров – гендиректор аэропорта «Пулково», сын В. Якунина Андрей Якунин – глава инвесткомпании Venture Investments & Yield Management.